взорванного русского моста, этого когда-то дивного чуда техники, для завершения которого французским инженерам при царе Александре понадобилось много лет. Наши первооткрыватели построили новый за несколько недель.

Местные жители и их домашний скот на фоне взорванных мостов.

Когда проезжаешь мимо Гродно по высокой арке моста, вспоминается Толедо или любой итальянский горный городок, который видишь вживую или на картинках, но еще больше, чем от железнодорожного моста, впечатление фантастичности возникает в этом городе, если подняться на высоту напротив него. На другом берегу Немана — Мемеля, как мы называем эту реку, которая здесь больше, чем обычно, похожа на наш Мозель, есть площадка перед старой деревянной синагогой, которая венчает холм, как большая, обветренная, меховая шапка. Тут открывается лучший вид на Гродно. Город как во сне встаёт перед тобой и просто проплывает мимо тебя, когда ты закрываешь глаза.

Таким он представлялся войскам генерала Шольца, взявшим его и Гродненскую крепость в первые дни сентября 1915 года. Словно мираж, он возникал перед ними по мере того, как наши подходили все ближе и ближе. Это должно было быть ошеломляюще великолепное зрелище для приближавшихся людей, когда образ этого города вырастал перед их глазами на фоне огненно-красного неба под грохот взорванных неприятелем крепостей и мостов.

После того, как железное кольцо крепостей вокруг Гродно было разорвано нашей тяжелой артиллерией, любимыми детишками закоренелого холостяка Шольца, его победоносное наступающее войско уже было не остановить. Кто-то из офицеров, окружавших Шольца, сказал, что когда он мчался вперед, у него всегда в голове звучала солдатская песня Эйхендорфа (немецкий писатель при. Е.А.).

Надо отдать должное русским, редко они так искусно переделывали храмы под свой архитектурный стиль, как здесь, в Гродно. К примеру, старый католический собор на главной площади, до того, как его переделали в православный, не мог выглядеть красивее. Его голубые купола-луковицы с золотыми навершиями смотрят на нас, немцев, как заглавная картинка странной книги сказок. Особенно зимними вечерами, когда проезжаешь мимо неё на позвякивающих санях, она производит незабываемое, странное впечатление.

Русские любят цвета. Каждый, кто проехал по их стране, помнит красноватую, бледно-зеленую или бледно-синюю краску, которой они окрашают свои общественные здания. Конечно, они не всегда удачно подбирают цвета. Но здесь, в Гродно, они в основном хорошо справились. Часовни, которые они переделали или построили для своих служб, как разноцветные ларчики с сокровищами, с зелёными или золотыми куполами и сверкающими крестами с перекладинами, разбросаны по всему городу.

Единственное, что разочаровывает в Гродно, так это его замок. Этот замок Гродно, о котором столько слышал историк. Как сооружение, оно совсем не соответствует своему великолепному расположению высоко над Мемелем. Август Сильный праздновал здесь, Петр Великий напивался здесь, шведский король Карл XII придумывал тут новые боевые планы, и в нем горевал и отрёкся от престола последний король Польши Станислав Август. Ветер этих славных событий не веет вокруг прозаично выглядящего корпуса, выкрашенного обычным, жёлтым цветом. На том же месте, раньше была увеселительная беседка, в которой королевские гости замка приветствовали игристым вином заходящее на Западе, над самым Неманом, солнце.

В саду перед замком, за которым наши солдаты лишь немного ухаживали и из которого вы можете наслаждаться видом на лесистые вершины Мемеля, есть простой обелиск, незатейливый, как случайная поэма, поставленный в память о визите кайзера Вильгельма II.

И Новый замок, построенный Августом Сильным рядом со Старым, тоже не радует. Он построен слишком поздно, для того, чтобы создавать великолепие, потому что с 1797 года оба замка использовались русским правительством только в военных целях.

Русский губернатор жил в самом красивом здании Гродно, так называемом замке Тизенгауза (Schloss von Tyzenhaus). Человек, носивший это немецкое имя, являлся последним регентом (Reichsverweser) последнего польского короля Станислава Августа. По-видимому, это был необыкновенно умный, образованный и энергичный человек, которому город обязан своим театром, своими садами, короче, большей частью того, что его украшает и сегодня, за что город и наградил его: в фарном костёле находится выполненный со вкусом кенотаф Тизенгауза.

Дымящиеся руины его величественного дворца принял победоносный генерал Шольц, который приказал своей артиллерии защищать общественные здания города, но уже не мог спасти это лучшее. Говорят, что русский губернатор приказал сжечь свой замок, чтобы заставить исчезнуть с поверхности земли явно сомнительные документы его самого и его предшественников. Варварская, но разумная процедура.

Старую королевскую резиденцию Гродно от города отделяет глубокое ущелье, через которое протекает ручеёк с названием Городничанка, которое перекликается с названием города и впадает в Мемель ниже Старого замка. Это ущелье, застроенное обветренными, черными, деревянными домами, тоже придаёт городу романтики. Это напоминает Гранаду. И вряд ли можно будет удивиться, если летом из нор и укрытий вылезут цыгане, но ледяной ветер, проносящийся по этой бессолнечной долине зимой, отпугивает всех, у кого нет двора, полного дров, чтобы топить полгода. Он безжалостно и сурово возится вокруг древней Коложской часовни и пустого замка, которые над ущельем беседуют друг с другом об ушедшем прошлом и неопределённости грядущего».

Фрагмент 23. Князь Януш — приверженец запретной любви

Среди магнатов Речи Посполитой, вне всякого сомнения, были люди благородные и возвышенные, но невероятное богатство, достававшееся аристократам по праву рождения, мягко говоря, не всегда сопутствовало гармоничному развитию достойной личности. Нередко играли свою роль и наследственные заболевания, превращавшие наделённых огромной властью безумцев в большую опасность для окружающих, как это было в случае князя-маньяка Мартина Радзивилла из Черновчиц.

Безусловно менее опасным, но, пожалуй, не многим менее странным был князь Януш Александр Сангушко. Этот магнат, после смерти отца Павла Кароля, являлся хозяином обширной Острожской ординации (неделимого имения), включавшей более двух десятков городов и несколько сотен деревень, и, хотя князь из рода Гедеминовичей уступал богатейшему магнату Речи Посполитой, Михаилу Радзивиллу «Рыбоньке», всё же Януш Александр вне всякого сомнения входил в число наиболее обеспеченной шляхты Республики Обоих Народов.

Князь не слишком любил покидать родовые имения, но широко известным чудаком его сделала совсем не тяга к своеобразному затворничеству. Об некоторых интересных чертах необычного князя читателям расскажет его современник, берестейский каштелян Мартин Матушевич.

«Януш Сангушко, сперва мечник литовский, а после маршалек надворный литовский, после смерти отца своего Павла Сангушко, маршалка великого литовского, на всякие своевольства охочий, особенно использование мужчин для амуров, и жену свою прекрасную, из рода Денгоф, полоцкую воеводянку (дочку воеводы, прим. Е.А.) оставив, был на всякие пустые траты падкий».

Таким образом, князь Януш являлся, пожалуй, богатейшим и наиболее влиятельным магнатом Речи Посполитой среди лиц, скажем так, нетрадиционной ориентации. Разумеется, в среде шляхты были любители «амуров» с мужчинами, но Сангушко резко отличался от большинства тем, что не скрывал своих пристрастий. Таким образом князь, выражаясь современным языком, совершил каминг-аут тогда, когда это не было мейнстримом, причём не было мейнстримом от слова совсем.

Януш Сангушко.

Далее Матушевич сообщает, что Януш передавал доставшиеся в наследство города и деревни Острожской ординации разным шляхтичам, нарушая тем самым принцип неделимости имения. Привлекает внимание сообщение об особом выгодополучателе. Матушевич записал, что князь подарил:

«Каролю Шидловскому, мечнику смоленскому, своему фавориту и любовнику, город Козмин (Koźmin) и 17 деревень».

А что вы, дорогие читатели, дарите своим «половинкам»? Автор готов спорить, что никому из вас не приходилось в буквальном смысле дарить настоящий город.

Ну а что же связывало Януша Сангушку с Гродно? В городе над Неманом отец Януша Павел Кароль